16. А на Делосе даже и жертвоприношения не совершались без пляски, но всегда вместе с нею и под музыку. Сходились хороводы отроков, и при звуках флейты и кифары одни водили хоровод, а другие, избранные из их среды, как самые лучшие, под эту музыку плясали. Поэтому и песни, написанные для этих хороводов, назывались «гипорхемами», т. е. плясовыми под пение, и ими преисполнена лирическая поэзия.
17. Но к чему мне распространяться пред тобой о греках, когда даже и индийцы, встав рано утром, поклоняются Солнцу, но не так, как мы: поцелуем себе руку, да и думаем, что этим наше поклонение закончено? Нет, они становятся к востоку и приветствуют Солнце пляской, придавая себе в безмолвии известный вид и подражая хороводному танцу этого бога. Это и есть поклонение индийцев, их хороводы и жертвоприношение. Отсюда таким именно способом они дважды умилостивляют бога, как в начале дня, так и на закате.
18. А Эфиопы, даже когда и сражаются, делают это с пляской: эфиопский муж не может выпустить стрелы, взятой им с головы, — она ведь служит им вместо колчана, и они обвязывают вокруг нее стрелы на подобие лучей, — если раньше не пропляшет, не пригрозит своим видом и не напугает врага пляской.
19. Раз мы прошли по Индии и Эфиопии, то нашему рассуждению следует спуститься и в соседний с ними Египет. Действительно, мне кажется, что и старинное сказание про египтянина Протея означает только то, что он был одним из плясунов, человеком, одаренным способностью подражать и могущим принимать всякие образы и изменения; поэтому он мог подражать и влажности воды, и пылкости огня вместе с силой его движения, и свирепости льва, и ярости барса, и качанию дерева, и вообще всему, чему ни пожелал. Но сказание взяло от этого только более удивительное и представило его природу так, будто он становился тем, чему подражал, а это присуще и теперешним плясунам. Ты можешь видеть, как они быстро и своевременно изменяются и подражают самому Протею.
Можно предполагать даже, что нечто подобное передано сказанием и об Емпусе, женщине, изменявшейся в бесчисленные формы.
20. Кроме того, не следует забывать и про пляску римлян, которую, весьма почтенную и священную, пляшут в честь самого воинственного бога, Арея, самые благородные из них, так называемые Салии — такое имя носит их жреческая коллегия.
21. Есть, далее, вифинское сказание, немного разнящееся от италийских, по словам которого воинственное божество Приап (по моему мнению, это один из титанов или из идейских Дактилов, поставивших себе задачей обучать воинским танцам) получил от Геры Арея еще мальчиком, но крепким и непомерно мужественным, и не прежде научил его сражаться с оружием, как сделал из него превосходного плясуна. За это ему Гера и награду назначила получать постоянно от Арея десятую часть из того, что ему следует от войны.
22. Что же касается празднеств в честь Диониса и Вакха, то, думаю, ты и не ожидаешь от меня услышать, что все они проходили в пляске. Существуют три главных рода танцев: кордак, сикиннида и эммелия; каждый из них получил свое название от имен трех сатиров, слуг Диониса, которые были их изобретателями. Пользуясь этим искусством, Дионис укротил Тирренцев, Индийцев и Лидийцев и подчинил себе столь воинственное племя при помощи тех же самых празднеств с пляскою.
23. Поэтому, чудак, берегись, чтобы не показалось нечестием осуждать занятие как божественное, так и таинственное, находящееся под покровительством стольких богов, совершающееся в их честь и доставляющее одновременно столько наслаждения и полезной забавы. Удивляюсь я тебе и вот еще почему: я знаю, что ты большой поклонник Гомера и Гесиода — я снова возвращаюсь к поэтам, — и как же ты осмеливаешься противоречить им, которые хвалят пляску преимущественно перед всем. Ведь Гомер, перечисляя самое приятное и прекрасное, сон, любовь, пение и пляску, ее только одну назвал «безупречной». Его свидетельство, клянусь Зевсом, усвояет, кроме того, пению название «приятного»; а это, и то, и другое, именно и сладостная песня, и безупречный танец, который ты теперь решаешься укорять, присущи искусству пляски. В другой части своей поэзии он же говорит:
«Бог даровал одному человеку способности к войнам,
К пляске способность другому, а также к желанному пенью» .
Желанно по истине пение, соединенное с пляской, и это прекраснейший дар богов. И Гомер, по-видимому, разделил все дела на два разряда: войну и мир, и воинским делам противопоставил только эти, как самые прекрасные.
24. Гесиод же, который не от другого слышал, а сам видел муз, пляшущих одновременно с появлением зари, в начале своей поэмы повествует в величайшую похвалу им то, что они «вкруг голубого источника ножками нежными пляшут», водя хоровод вокруг алтаря их родителя. А ты, милейший мой, издеваешься над искусством пляски, чуть не вступая по этому поводу в борьбу с богами.
25. А Сократ, мудрейший из всех, — если только надо верить сказавшему это про него Пифийцу, — не только хвалил искусство пляски, но и считал его достойным изучения, потому что высоко ценил надлежащую ритмичность, музыкальную прелесть, стройность движений и благопристойность движущегося. И этот старец не стыдился считать и это за одну из серьезнейших наук. Он собирался не мало трудиться на поприще пляски, так как, не задумываясь, брался за изучение даже и маловажных предметов, ходил даже в школы флейтисток и не считал недостойным выслушать нечто серьезное и от гетеры Аспазии. А он видел тогда только начало искусства, которое не развилось еще до столь великой красоты. Если же он посмотрел бы на тех, кто поднял теперь это искусство на величайшую высоту, то, я уверен, он оставил бы все, устремил бы свое внимание только на это зрелище и не велел бы учить детей чему-нибудь иному раньше этого.
