Я когда-нибудь убью какого-нибудь преподавателя балета.
В быстрой, но извращённой форме. Не знаю, кто будет тот крайний, возможно, это будет случайная жертва. Но уважаемые преподаватели, если вы увидите, как по улице ведут всклокоченную девицу, закованную в наручники, на всякий случай – отойдите подальше, ибо я, не исключено, учуяв преподавателя балета, могу внезапно кинуться и мощным рывком завалить ещё одного. Берегите себя…
Дав согласие отыграть концерт 8 декабря, я выставила только одно требование: предоставить мне список музыки или нотный материал ко Дню Благодарения (22 ноября), это каникулярная неделя, а там меньше двух недель остаётся, и неизвестно, чего они там насочиняют – учить надо, а то и ноты искать. Добавим к этому, что многим классам, выставленным на сцену, уроки играю не я.
Итак, грозно выдвинув условие и получив решительное согласие, я тут же о нём намертво забыла. Однако…
16 Ноября.
Получаю письмо, в котором директриса напоминает преподавателям, что ко Дню Благодарения список должен быть докомплектован. Тем, кто музыку сам подобрать не может (на уже поставленный номер!), концертмейстер поможет подобрать, сориентируйте.
Вот предварительный список:
1. Класс А: Вальс из “Спящей красавицы”.
2. Класс А: Полонез из “Спящей красавицы”.
3. Класс B:
4. Класс В: Вальс из “Спящей красавицы”.
5. Класс C: 12/8, мягко.
6. Класс C: фрагмент.
7. Класс С:
8. Класс D: Диск.
9. Вариация Флорины.
10. Мужская Вариация.
11. Будет добавлено позже.
Вот такое вот руководство к действию. Я тут же делаю вертикальный взлёт до потолка: - Полонез?! Из Спящей?!! Да мне ГОД на него надо, чтобы выучить, никак не меньше, судите сами:
- первые полгода свыкаться с мыслью, что учить его-таки придётся, и в то же время, чутко ловить переменчивые настроения преподавателя – а может обойдётся? Вкрадчиво объяснять педагогу, что на сцене под оркестр куда лучше, чем под пианинку. В руках держать диск, готовый к употреблению.
- с начала второго полугодия начать чувствовать себя глубоко несчастной и тяготиться тем, что надо начинать учить, но ничего, время есть.
- через два месяца сесть, попробовать, и совсем расстроившись, утвердиться в решении, что это всё надо перекладывать, больно уж фактура мудрёная. И вообще, Чайковского играть… там фортепианную-то музыку играть несладко, а уж оркестровую…
- по прошествии ещё некоторого адаптационного периода, перед тем, как сесть за переложение, ещё раз сходить к директрисе с диском и горячей убедительной речью. Рассеянно уточнить оплату.
Ну уж если и это не поможет, тогда уже не знаю, тогда надо сесть и учить. Но за две недели?!! Это решительно невозможно!
19 Ноября.
За выходные раздобыв Полонез в частности и всю «Спящую» в целом (хошь – на mp3, хошь – на CD), иду к директрисе. То, что играть его не буду – это необсуждаемо, проще уволиться, школ в округе навалом. Но начинаю издалека:
- Вы какую часть Полонеза имели ввиду? Весь? Он огромный.
- Ой нет, Полонез совсем не надо, мы не успеваем. Это я так, на всякий случай вписала, ну вдруг?
От таких «вдруг» инфаркты, вообще-то случаются…
Тогда перехожу к менее драматической части – что такое «Диск» и «12/8, мягко»? Не знает, но обещает узнать.
Нет, про 12/8 я не то чтобы переживать не стала, я вообще ни на секунду в ту сторону не задумалась, уж это мы проходили. Это может быть:
- 2/4;
- 3/4;
- 6/8;
- посчитаны все четверти правой руки такта;
- посчитаны все ноты в обоих руках первого такта;
- сказано по памяти о некогда запомнившемся произведении;
- перепутано произведение.
Тут на слово верить нельзя, тут самой смотреть надо.
Звоню подруге, опытному концертмейстеру со зверским стажем, на жизнь жалуюсь, а ей всё нипочём, у неё всегда так, она и бровью не ведёт. Спрашиваю:
- А вот тогда скажи, как опытный товарищ начинающему: какое произведение я
должна предложить под характеристику «12/8, мягонько»?
И она, не моргнув глазом, выдаёт:
«Тииихо вокруууг,
Только не спит барсууук…»
Вот что значит - профессионал!
20 ноября.
Начинаются каникулы. Всё в природе затихает.
26 ноября.
Урок. Прихожу с готовыми (типа делать мне было нечего на выходных) вальсами из Спящей – Феей Золота и заунывным Па де катром этих фей. В муках творчества (не моих, конечно), к середине урока выясняется, что музычка не очень подходит к хореографии (сплошал тут Чайковский).
- Давайте попробуем что-нибудь другое.
- Как скажете.
Открываю кучу нот, пробуем и то и это, всё что-то не очень. В конце предлагаю попробовать сама: они под раз-два-три делают, а я внимательно записываю – на какой доле прыгнули, на какой крутанулись, где ножку подняли, и где основная масса её опустила. Ставлю циферки эти перед собой и начинаю импровизировать в человеческой тональности. Полный восторг:
- А что ж Вы сразу нам это не поиграли?
У меня, как у быка, начинают наливаться красным глаза: ну вот зачем было нервы трепать Чайковским?!
Вторую вещь начали, но оказалось, там ещё конь не валялся. Потыркались-потыркались, время вышло: «- Ладно, - объявили, - подумаем и доставим в следующий раз!» (- Ладно, - думаю про себя, – вам же хуже, мне всё равно что импровизировать, хоть «отсюда и до завтра», но так бы я вам подобрала – пальчики оближешь, а так – получите что-нибудь банальное с ходу, обидно, конечно, но я не могу бороться со стихией).
27-28 ноября.
Начинаю в письменном виде настырничать на счёт «Диска». Этапы познания:
1. Диск с нужной музыкой оставлен на столе.
2. Нету.
3. Там Танец Цветов.
4. Вальс в смысле? Из Спящей?
5. Нет. Просто вариация.
6. Автор?
Поиск остановлен, ответчик исчезает. Опять дергаю директрису и в итоге – прихожу на урок по цветам.
29 ноября.
Милая молодая преподавательница, в глаза не смотрит. Показывает мне издалека диск, говорит – это балет «Фестиваль цветов». Внутренне готовлюсь к блиц-борьбе на тему «Играть не буду, заменю!». Всем своим видом убиваю в педагогине всякую надежду на снисхождение. Ну действительно, в самом деле?! Это ж дома долго слушать неизвестно что, записывать и учить! А пылесосить кто будет?! Дала бы заранее диск – всё бы получила, а сейчас нет уж, дудки!
Но оказывается, она и не собирается давать мне диск домой, вообще из рук боится выпускать. У неё даже нет второй копии! Она рассчитывает (с чувством выполненного долга) проиграть его пару раз, а далее – извольте. Начинаю закипать – убивать буду на месте! Вот вольно ж людям чужое время тратить!
В принципе, я уже и так готова обоснованно разбить в пух и прах то, что она там наприготовила, но для проформы надо сначала выслушать. Ладно… давайте... ставьте-ставьте (мысленно закатываю рукава).
Включает музыку и о, удача! Да я сто лет играю эту милую вещицу, списанную с какого-то концертмейстерского диска. Просто никогда не знала, что это. Да-а, так везёт нечасто. Кровопролитие отменяется.
Скромно, как Джеймс Бонд, подхожу к роялю: «- Это легко» – и изящно выдаю эту штучку, причем, заметьте, в той же тональности (до-мажор, кстати, но это так, для понимающих).
Она обрадовалась, как дитя, и запросила ещё Адажио и Прыжки, но даже перебирать не стала, а с лёту согласилась на то, что первое приходило мне в голову. Так что тут без проблем.
30 Ноября.
Получаю три листочка нот, три фрагмента («Флорину» отменили – не готова) из этих корявых местных сборников в полуимпрессионистских, полуджазовых тонах. Ужасаюсь вслух: «- Зачем же под такое танцевать?!» Училка обижается. Предлагаю заменить – реагирует отрицательно и неадекватно нервно. А вот тут нужно делать лирическое отступление…
Был у нас концертмейстер, парень лет тридцати пяти. Я, вообще-то меняю имена на вымышленные, но этому не буду. Собаке – собачье имя. Звали его Джесси. Летом он от нас уехал далеко и, надеюсь, надолго - получил позицию в Бостонском Балете (мои соболезнования Бостонскому Балету). Играл он хорошо, но совершенно сам по себе, без какого-либо соотношения с окружающими. Он, вообще-то и в жизни на всё, что не Он, смотрел с усталым удивлением: зачем вы здесь? Основное времяпровождение – это ходить по начальствам и нудить, что ему нужно повысить оплату, дать больше часов, назначить старшим концертмейстером и Первой Красавицей Королевства. Чтобы оттенить собственные совершенства, вдохновенно очернял других концертмейстеров. Но это только при разговорах с начальством. При разговоре же с коллегами он ничего такого не говорил, а исключительно жаловался. Мне, например на то, что хочет играть мои часы, а их играю я, и как это плохо и несправедливо.
Так вот, прошлый отчетный концерт играл он, потому что я совсем-совсем не могла, и меня попросили подобрать им фитюльки по страничке на их галопы-полечки. Зная, что играть буду не сама, я расстаралась и нашла самые простые и удобные для игры пьески. За месяц до концерта отдала директрисе. Он отыграл прогоны и генеральную, но на концерте случилось необъяснимое:
он заимпровизировал всё. Детям. Нонстопом. Меняя темпы, размеры, характер. Выдал крутой джаз. Остановился только когда сцена опустела. За кулисами оттаскивали трупы учителей, старший преподаватель разрыдалась в голос и больше никогда с ним не разговаривала (не думаю, что он заметил). Лирическое отступление закончилось.
Так вот, эта рыдавшая преподавательница и дала мне три листочка и не разрешила поменять ни одной ноты. (В глубине души я её понимаю, но от этого не легче).
Начались страдания с этими нотами. Ни мелодии, ни стабильной фактуры, текст несложный, но напрочь отсутствует логика, неудобно написано. С души воротит – не могу начать учить.
Назавтра стали с классом работать над этими вещами (играла через одну ноту на третью).
Первая вещь – самая дикая. Две, максимум три ноты в вертикали, но бемолей на эти три ноты как минимум, по четыре; мелодическая мысль неясна совершенно; оторваться-поглядеть на класс не могу – пытаюсь играть по нотам. Это моя самая ненавистная вещь.
Вторая не лучше. Вернее, она ничего, но она из разряда переливающихся волн пор де бра, а училка попросила запиццекатить, убрать легато, сделать остренько - у них пике. Спрашивается: а что, для пикЕ нет музыки на пикЕ?! А в данной вещи – сплошные замирания-зависания (в том числе, в левой) и классическая интонация ламенто со своими придыханиями. Я, конечно, пытаюсь изображать пике, но мгновенно сползаю на вздохи-ахи. В общем, какое-то музыкальное насилование в извращенной форме. Ну и темп, конечно, соответствующий пике.
И последняя вещь – регтайм, а к ним у меня отношение особое. Я комплексую здесь играть джаз и все такое. У местных это в крови и играют они это здорово и с любыми наворотами, поэтому я принципиально избегаю подобных вещей. Но с преподавателем не поспоришь – хотят регтайм. И тут она требует такой быстрый темп, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А у меня, кстати, есть «Сборник золотых регтаймов», и начинается он ни много ни мало – белой страницей, на которой одна-единственная цитата Короля регтаймов:
«Регтайм не играется быстро.
Регтайм играется медленно».
С. Джоплин.
Золотые слова! И я, мысленно жалуясь Джоплину на его отечественный беспредел, несусь чёрт знает куда в бешеном темпе, то есть начинается для меня неделя раздражения. К тому же схема регтайма:
AA’BA’
AA’BA’
AA’.
Я начинаю считать и путаться – что сыграли, что нет, где А, где А’. Пытаюсь смотреть номер: на пуантах, с котелками на голове, то по одному, то группой. Надо же как-то разнообразить? Хотя бы оттенками?! Считаю, пытаюсь запоминать, что у них где, но сплошные повторения, всё время забываю, где я. Спросила разрешения импровизнуть маленько. Получила резкий отказ. Ладно, сижу считаю, злюсь: вот стоймя стоят довольно долго, за поля шляпки игриво держатся, бедрами слегка поводят, что это? Потом ка-ак пойдут всеми параллелями на зрителя – тут же надо мощи поддать, если такое движение НА зрителя, да после такого затишья? Спрашиваю – давайте здесь усилю?
- Нет!!! Пожалуйста, по тексту!
Ну ладно. Чувствую себя по-идиотски. Всё-таки «звуки му» я здесь издаю, а звуки получаются ни к селу ни к городу. Ну ладно, по тексту, так по тексту. Буду считать, как балерина…
1 Декабря.
Урок у молодой училки… Долгий творческий процесс на тему «здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачивали».
В последние двадцать минут поработали над Первым фрагментом.
Над Вторым.
Над Четвёртым.
Урок закончен.
- Минуточку, а где Третий?
- Его делает другой педагог.
- Замечательно, но когда будут ноты?
- Она Вам принесёт.
- Сомневаюсь. Я не буду играть Третий, уйду за кулисы, и всё! Вычтите Третий из оплаты.
- Подождите, я сейчас!
Убегает. Возвращается с премерзким сборником. Его играть-то коряво, танцевать ещё хуже, а уж слушать-смотреть и вовсе.
- Она сказала – выберите что-нибудь отсюда, на тон лие.
- Сколько играть?
- Не знаю… ну…. пока танцуют.
Хорошо сказано, чёрт дери! А то обычно рассусоливают – шестьдесят четыре такта, сто тридцать два, а тут – коротко и ясно. И главное – понятно.
Сборник в руки не взяла, строго отчеканила: «– Будет Ноктюрн Шопена из Сильфид». Она не рискнула возразить.
3 Декабря.
Объявлен «Снежный день» (это когда идёт сильный снег, все государственные учебные заведения не работают, чтобы люди дома сидели, а не по опасным дорогам разъезжали), стало быть, урок, на котором планировали «доставить недоставленное» не случился.
Следующий мой рабочий день 8 декабря – на сценической репетиции (в обед), а потом концерт (в ужин). Впрочем, я работаю в этой школе два дня, и моё присутствие не гарантия закрепления чего-либо, ибо они в остальные дни свободно меняют что хотят и как хотят, а потом мне удивляются: «- Мы же это уже сделали?!»
4 Декабря.
Получаю письмо от директрисы:
«...у нас нет света для пианино. Тебе он нужен? Ты не можешь принести свой?
А тебе нужна подушка для пианино?»
Ну, первая реакция – раз нет света, то подушка – хорошо, но на самом деле - что это значит? По их дурацким нотам я и со светом не могу играть. Без света даже, наверное, и лучше: «– А-а, - скажу капризным голосом, - не видно ничего», - и буду играть, что хочу. Но на самом деле грустно: темно – ладно, но если низко…
7 Декабря.
Получаю расписание на завтра:
Утренние занятия сняты;
12:30 – 14:30 – экзерсис и прогон в школе;
15:30 – 17:30 – генеральная в зале;
19:00 – концерт.
После всей этой круговерти появляется навязчивая мысль: вот а что зазорного в том, чтобы попросить у пианиста, например, помочь просчитать? Или с фразировкой что-где разобраться? Это же совсем другое образование! Танцор не всегда видит то, что для музыканта аксиома, он даже не подозревает, насколько безграмотными видятся его просьбы со стороны.
Узнаёте ситуацию: преподаватель просит для выступления «это» играть отсюда, потом «вот то» – сюда, здесь – меньше ноток, там – больше ноток, сюда эту темочку, потом ту, темпы здесь не такие, а вот эдакие, а сюда под это – вон то? И как пианист начинает хлопать глазами и пытаться возражать здесь и здесь и здесь по нарастающей, и говорить испуганно: «-Так нельзя!»?
Что обычно начинает делать преподаватель? Правильно - настаивать и губы дуть. И когда в итоге все лицезреют это безобразие, и с большей или меньшей очевидностью вылезают нестыковки и несуразности, потому что здесь, как в точной науке, чудес нет, что делает педагог? Правильно, под нос цедит (а то и громко, в меру темперамента), что всё бы ничего, но музычка чего-то негодная, и губы поджимает. Кто всегда крайний?.. Правильно. Поэтому и бесилась я всю неделю: они сами не знают, что хотят, репетиций нет, всё сыро, а мне всё равно ПРИДЁТСЯ это «принеси-то-не-знаю-что» сыграть, а потом полюбоваться на поджатые губы. А сделай вы заранее свою работу качественно - уж свою качественную я гарантирую. К тому же заблуждение считать, что концертмейстеру не надо репетировать с классом, а достаточно дать ноты. Сыграть-то он сыграет. Но вообще-то мы идём в связке, и надо бы попробовать пройтись вместе. Пианисту - надо. Ну а уж о танцующих, ни разу не репетировавших с концертмейстером, а только в день концерта, и говорить нечего.
В завершение скажу, что в процессе этого всего между директрисой и старшей преподавательницей пробежала кошка. Старшая – не местная, привыкла к другому стилю работы, она начала говорить, что так нельзя, что будет стыдоба, что доделывать номера на генеральной в день концерта нельзя, что нужны дополнительные занятия, всё против шерсти. Директриса отмахивалась, что времени нет и все будет нормально.
В общем, дамы держат военный нейтралитет, у меня на руках список, во многих графах которых числится:
«Что-нибудь, трижды с проигрышем – 8,
Импровизация, уточнить переходы и
Мужская вариация – что в финале?»
Завтра концерт…
8 Декабря.
12:30. Урок.
Конечно, меня любезно предупредили, что поскольку мне играть генеральную и концерт, то в школу я могу не приходить, но я сходила и не пожалела - узнала много нового о своей программе и разыгралась. Урок прошёл на подъёме. Затем Старшая, сколько смогла, поработала свои номера и почистила чужие. Некоторых групп не было, и для меня так и осталось загадкой – подо что они там пляшут.
Были приятные неожиданности. Например, номер с шляпками оказался очень эффектным и здорово оттенял классическое окружение. И то долгое стояние с покачиванием бёдрами тоже оказалось оправданным: в это время наш единственный молодой человек кренделя всякие выделывал, очень мило.
Мой ненавистный номер, который я боялась играть, претерпел значительные изменения – был разительно ссажен темп. Не успела я нарадоваться на то, что теперь успею все знаки разглядеть, как попала из пламени да в полымя: там та-ак медленно, что мысль останавливается, и удержать её нет никакой возможности, мелодии-то практически нет! То есть начнёшь неспеша разглядывать следующий аккорд – ать! - уже опоздала. Или подумаешь: «- Да времени куча, дай посмотрю, чего там у них?» - развернёшься, потом кубарем назад и уже не вписываешься в эти дубль бемоли. Ну и, конечно, все время невольно ускоряешь - какое-то божье наказание, а не номер.
Или просят «Фестиваль цветов». Там четыре, с позволения сказать, части. И все подай в разных темпах. Это я помню. Но насколько что куда двигать – не помню! Больше недели прошло с тех пор.
Где кому какая импровизация, конечно, тоже не помню, да и в лицо девиц не знаю, ассоциаций нет, не работала же с ними. Поэтому порадовалась что пришла, записала где кому что.
Мужскую вариацию так и не видела – мальчик ушёл.
В номере, который ставила Директриса, выясняется, что поставлено неточно – полфразы болтается, но Старшая не выправляет, а переходит к следующему номеру, и злорадный огонёк появляется в её глазах.
Ко всему прочему добавляются пару номеров, и в конце:
- Нам реверанс, пожалуйста.
Начинаю. Останавливает:
- Не такой. Быстрый: вбежать, поклон на два и два, и убежать.
Вона! Какие нынче реверансы!
15:30. Генеральная.
Что сразу порадовало: зал. Кресла расположены полукругом от сцены, и в этой полосе отчуждения сбоку, как дорогое украшение, стоит рояль. Сама сцена невысокая, на уровне крышки рояля, то есть играешь, а они перед тобой как на столе, да с хорошим освещением. Если без нот – просто сидишь, прямо смотришь на них, голову задирать не надо, если по нотам играешь – всё равно постоянно они в поле зрения; даже если совсем сфокусироваться на тексте, основное движение – видно. Думаю, своему успеху концерт во многом обязан такому расположению.
Сначала куролесил народ из модерна, а потом на сцену высыпали наши, и холера пошла по плану...
Выходит класс, который я видела последний раз две недели назад, помнится, там всё шло под импровизацию, и на тот момент было недоставлено.
Начинаю заход на Гранд Аллегро (Сейчас, - думаю, - по ходу разберёмся), директриса останавливает:
- У нас не это, у нас Чайковский, Фея Золота!
- Нет!!! Вы же сняли её!
- Как же сняла?! У меня и в списке вот написано – «Фея Золота». Нам «Фею Золота», пожалуйста!.. У Вас что, нет нот?!!!
Да какая, к чёрту, фея?!! Ноты неизвестно где! Вторую часть совсем не помню, если сгонять домой и распечатать по-новой, то что, без репетиции играть? И вдруг озарило:
- Так Вы же сняли её, потому что вторая часть никак не сходилась!
- Точно!!!…
И она делает большие глаза:
- И Вы для нас тогда отобрали три вальса, для трёх групп!
Я холодею. Ничего не помню… Совсем ничего…
- Вы забыли?!
Всё забыла… совсем всё…
- Ну ладно (нервно), играйте что-нибудь.
Ну, для «что-нибудь» мне надо хотя бы одним глазком посмотреть что там у них. Начинают выстраиваться, и меня как током шибает: вспомнила! Это - Даргомыжский! Точно, так и есть – отобрали три разных вальса, где теперь их искать и что за чем идёт? Последний, вспоминаю, Шопен. Делаю рывок к сумке – нет на месте, значит точно – я его куда-то переложила! (Уже совсем потом всплыло: не доделали они эту вещь до конца, и сказали – решим в следующий раз, поэтому ноты я не переложила в нужную папку, а потом случился «Снежный день»). Но об этом я не помнила и сидела совсем убитая – так подвести! Стыдно ужасно. Вальсы эти я сыграю, но не в этом дело… Какой кошмар, как стыдно…
Начали работать, и потихоньку взяла себя в руки, играю, выхожу из оцепенения…
Они тоже не всё помнят, останавливаются, повторяют, всё как всегда.
Одна группа прошла, другая, третья, всё вошло в свое русло, танцуем, как вдруг на сцену выскакивает наш единственный мачо и начинает делать свои мужские дела (в смысле большие прыжки и пируэты). А у нас Шопен, я тут вся – дыша духами и туманами… Нет, конечно, ежли бы такое случилось на концерте, то уже второй его прыжок (заскок) пошёл бы под «мужскую» музыку, но сейчас – репетиция, и во фронт сидят все учителя, помощники и ассистенты, и мне не по рангу разруливать ситуацию, хотя на самом деле, хочется остановиться и спросить: «- Вы, молодой человек, чё?.. Вообще-то мы тут это… репетируем…»
К моему дичайшему удивлению, он благополучно заканчивает и убегает за кулисы. Никакого движения в преподавательском составе не наблюдается, переходят к следующему номеру. Встаю:
- Минуточку! Что это было?
- Так это мы вставили фрагмент.
- Я не знала. Что нужно, чтобы я играла?
- Ничего особенного, продолжайте как было.
- Я могу что-нибудь мужское.
- Не нужно. Но впрочем, если Вам не трудно.
- Не трудно.
Всё идёт своим чередом.
Стали прогонять пиццекатный фрагмент. У меня там в левой шестнадцатые, пять штук, а потом на паузе всё замирает до сильной доли. У танцующих – пике, и последнее что-то не успевают. Преподаватель сердится, подгоняет. Пробуют опять. Опять. Подаю голос:
- А хотите, я тут добавлю в левой долю, чтобы подтолкнуть их?
Две помощницы, сидящие у меня за спиной, охнув, срываются с места и бегут за кулисы, слышится стук удаляющихся пяток и наперебой истошное:
- Начинается! Она сказала, что не будет ничего этого играть! Она сказала, что будет играть другое!!!
За кулисами крики, звук приближающихся пяток, наконец, появляются те же и Старшая с распахнутыми руками:
- Ничего менять нельзя! Играть, как написано!!!
(Тьфуты, дёрнуло ж меня за язык, добавила бы молча, и не заметил бы никто. Ладно, будет вам как написано… А интересно, этих девиц приставили, чтобы смотреть за мной? Так они не слышали, что должно звучать, как им определять, что я отклоняюсь? И плотоядные мысли пошли дальше – а что они могут сделать-то, если я на концерте возьму, да и заиграю не то? Кто вообще что-то может сделать? Это ж не остановить... разве что электрошоком).
Далее генеральная шла спокойно – нормальный насыщенный рабочий процесс, полная мобилизация усилий всех, отмечу только один момент:
начали прогонять Гранд Аллегро директрисы. Появляются две девицы по углам у задника, и – большие прыжки по диагонали и пируэты. Потом следующие две оттуда же, и так без конца.
Играю. Чего-то, вроде, сбилась. Быстро поправилась. Опять не то. Начала внимательно смотреть, что происходит. Всё нормально. Потом на следующем выходе раз – опять ошибка. Дошло… Одни делают правильно, другие – нет: кто-то на «раз» начинает Прыжок, как надо, а кто-то вступительное пор де бра, поэтому эта четвёрка периодически болтается, а ты её ретушируешь, чтобы начало было как положено – Началом. Ну, «четверка» – не криминально, хотя по музыке заметно, да и в задуманном безостановочном движении появляются дырки. Педагоги делают какие-то замечания, а на сцену выползает следующий класс, эти начинают уходить. И тут меня понесло:
- Подождите! У нас здесь ошибка!
Все, как по команде, поворачивают головы и, выпучив глаза, смотрят на меня, как на заговоривший стул. Повисает гробовая тишина.
Начинаю объяснять – безрезультатно. Они: - Всё нормально.
- Нет!
Директриса настаивает, что они репетировали под запись, и там все сходилось – проблема у меня. Пытаюсь объяснять и показываю как могу шестое пор де бра и даже подпрыгиваю на «раз» - бесполезно, но становится не по себе, потому что все так и стоят, окаменев смотрят, как в «Ревизоре», а толку никакого, я отнимаю драгоценное время. Подходят ещё педагоги, объясняют, что всё так и надо – поставлено четвёрками. (Ага! А почему тогда на сцене то двойное перекрёстное движение, то пусто?!)
В итоге я, потерпев поражение, сажусь, девицы стоят в растерянности, и чтобы не оставалось сомнений, новый класс просят пока уйти, а этих – станцевать ещё раз.
Директриса проходит через сцену, кто-то спрашивает: «- Так что нам делать?» И та тихо, но отчётливо: «- То же самое, не обращайте внимания».
Ух, как по уху резануло!
Сижу, играю, сама себя уговариваю, что она, в принципе, права, что золотое правило: нельзя ничего менять перед выходом, только вконец всех запутаешь; что вдолблено, то и проявится. А я как дитё малое, пошла шашкой рубать, эх…
Эти себе танцуют с переменным успехом, то так, то эдак, я за ними ошибки подтираю, общий вид вполне приличный, почти уже закончили, и вдруг на сцену выбегает директриса с диким воплем:
- Стойте!!! Она права!
И начинает объяснять и на «раз» подпрыгивать. Сижу, думаю, - оно, конечно, хорошо, но зря… перед выходом, уж делали бы как делали. И кстати, ни одна на концерте не ошиблась.
К слову сказать, директриса потом урвала минутку и подошла извинилась-поблагодарила, хотя я прекрасно понимаю, что такое генеральная в день концерта, какие это нервы, и что значит собрать всё это воедино (технически, творчески, организационно), и когда всё это – на тебе, а о том, чего это стоит, никто кроме тебя не знает, все будут видеть и судить только результат.
Итак, генеральная заканчивается и, как все генеральные, в сроки не укладывается, а переваливает за назначенное время.
Бегу домой, нужно переодеться и обратно. На самое необходимое – прийти в себя - времени не остаётся, а так нужно полчасика посидеть в тишине, чтобы хоть как-то восстановиться! Несусь, и никак не могу решить дилемму: что сейчас правильнее – валерианочки или коньячку?…
19:00. Концерт.
Прежде, чем приступить к описанию концерта, придётся опять уходить в лирическое отступление. Потому что если просто, без объяснений местной специфики написать, что за день до концерта на нервной почве я рванула в магазин за туфлями, то будет непонятно – с чего? Туфель не было что ли? Почему заранее не купила? Нет, туфли, конечно, были, дело не в этом.
Дело в этих дурацких нотах.
Ковыряла их, ковыряла, то выходит, то нет, вроде уже и ничего, но без лоска, неуверенно, а завтра играть, настроение кислое, что делать?
Какая главная напасть русского концертмейстера? Он вечно сомневается в себе. И сами знаете, как это мешает играть и связывает руки, даже в тех местах, где и волноваться, казалось бы, не о чем, и что обидно - от степени готовности к выступлению это совершенно не зависит. Ну, женщины уже поняли, при чём здесь новые туфли, а мужчины не поймут и после пространного объяснения, поэтому смело пропускайте пару абзацев, не теряйте времени, а мы вас скоро догоним.
Дело вот в чём. Как правило, каждый город имеет свою ауру, иногда даже свой стиль. Городок, в котором я живу, очень специфичен и либерален: основное население - университетские студенты и профессора, а также пенсионеры-педагоги всех времён и народов. А нормальному профессору совершенно по феньке, что на нём надето. Женщины совершенно им под стать, собственно, половина из них и есть женщины. Поэтому если сказать, что мы крайне антигламурны, это значит не сказать ничего. Мужчины с хвостиками в никогда-не-глаженных штанах, женщины с седыми, распущенными по плечам волосами, напоминающие индейцев и хиппи, в широкой обуви без каблука, всё просто и удобно. Не пользуются никакой косметикой (упаси боже – кожу портить, всё должно дышать!), в общем, всё у всех дышит. Конечно, бывают всяческие исключения, но это редкость. (Как-то мама, взглянув на мои ботинки, со свойственной ей сдержанностью, тут же заметила, что она в таких и мусор на даче постеснялась бы выбрасывать. Ну и ладно, я не обиделась – а когда это у разных поколений был одинаковый вкус?)
А как-то летом, перед поездкой в Москву, пришлось купить себе остроносые туфли на невысокой шпильке. Немножко предварительно поносила, чтобы они не выглядели как новые (типа всегда так хожу), здешние русские подружки меня увидали, окружили, обхихикались, пришлось объяснять – в Москву ж еду! А когда приехала, мои московские подружки на эти туфли печально посмотрели и скорбно покачали головами: «- Мда… а ты каблуки уже не носишь?»)
И вот, перед концертом срочно нужно было купить что-нибудь для куражу. Туфли не подошли, купила короткие сапоги на высоченной шпильке, концертный туалет у меня был, к нему откопала запрятанный за ненадобностью абсолютно гламурный чёрный шарф-палантин. Встала перед зеркалом. Непривычно... давно я не был в свете... Для общего впечатления представьте себе портрет Ермоловой (Серова), но на локти повесьте палантин ручной работы с огромным серебряным розаном на уровне колена. Лицо замените на любое другое, помоложе, на какое вам больше нравится, на своё, например.
Прежде, чем выходить на публику в таком виде, решила опробовать на восьмилетних дочерях. (В московском эквиваленте это как, например, вы бы предстали перед своими детьми зимой в купальнике с яркими перьями и в ответ на раскрытые рты, ограничились бы кратким: «- Это я на работу»).
Встала, позвала, прибежали и с ходу завопили. Ничего, была готова, терпеливо выждала, пока кончится дыхание.
Наконец, сосредоточенно уставившись на меня, неодобрительно выдали:
- Ты одета как молодая.
- А я и не старая!
- Ну… как в телевизоре… глаза зачем накрасила?
- Не нравится?
- … (кисло) Нравится… (с нарастающим ужасом) Что, и на улицу так пойдёшь?!!
- Нет. На сцене буду играть.
- А-а… немножко… ну как на Хэллоуине… вся в чёрном….
- Это называется – академично.
- Мы тоже хотим академичные каблуки!!!
- Нет! В школу в таких не ходят. Я в понедельник сдам эти сапоги, не переживайте.
- Нет! Не сдавай!
(ага! значит, всё нормально)
- И куда я в них буду ходить?
- Ну… дома можешь.
- Ну да, борщ варить.
В комнату на шум зашел кот. Сел, укоризненно оглядел меня, но от комментариев воздержался. По коридору бежал муж, бросил взгляд на нашу тусовку и встал как вкопанный:
- Ты куда?!
- Здрасьте!
В итоге дети, расфуфырившись поакадемичней, увязались за мной, и мы отправились на концерт…
«Театр уж полон, ложы блещут», приятное оживление в фойе, ни с чем не сравнимая атмосфера… Не опуская подбородка, еле заметным движением плеча сбрасываю с себя старую чёрную куртку, и.о. норкового манто, она грамотно скользит вниз, на уровне колена эффектным движением кисти ловлю её за воротник но, не успев достойно завершить полный цикл, натыкаюсь на расширенные от ужаса глаза детей:
- Ой… Это не наш кот!
Опускаю взгляд и чуть не грохаюсь в обморок: я вся в белом пуху! Плотным слоем.
(Последний раз надевала эту куртку на новую кофту с большим начёсом). Мгновенно, в прыжке, напяливаю куртку обратно, и мы несёмся искать туалет, эх, как некстати, как некстати...
Около раковины мокрыми ладонями лихорадочно пытаемся всё это чистить, но от детей толку мало, только намочили меня почём зря...
Мне трудно описать концерт. Даже, пожалуй, невозможно. И это всегда так было: когда выступают ученики моих друзей, или того хуже - свои, то я совершенно не могу воспринимать действо целиком; просто неспособна увидеть выступление со стороны, потому что давно нахожусь «внутри», и переживаю каждое движение отдельно. Всё выступление раздёргано в моём сознании на тысячу «трудных мест» и фрагментов, по которым, как по лезвию бритвы, я иду вместе с исполнителями: так, это сделали, это прошли, теперь это, здесь молодцы, а здесь могли бы лучше…
Поэтому я и не буду пытаться описать концерт с зрительского кресла, а останусь на своём стуле, за роялем.
Если уж совсем коротко, то концерт прошёл прекрасно, на подъёме, без срывов и накладок. Девицы танцевали с удовольствием, не по-школярски, публика щедро буйствовала.
Одним из сильнейших впечатлений для меня стала мужская вариация на музыку Пуни. Это были такие чудеса эквилибристики, высший пилотаж! Номер можно смело выдвигать на конкурс международного класса, и безусловная победа гарантирована. Это я не про мальчика, это я про себя. Что он творил! Я носилась за ним ошпаренной тенью, пытаясь при всём при том соблюсти размер и общую форму (Хотя Пуни, не переживайте, в гробу не переворачивался, потому как вряд ли признал). Где-то в средине мальчик добавил пробежечку по кругу. Разволновался, должно быть. Не уважал от Пуни, ох, не уважал, ни во что не ставил.
К слову сказать, подобных вещей я не только не боюсь, но отношусь к ним как к азартной игре. На свете много людей, которые обожают, например, компьютерные игры, ну там где надо гоняться за какими-нибудь самураями и попутно уворачиваться от пуль и драконов - врёшь, не возьмёшь! Очень непредсказуемо и азартно, а если ошибся – кошмар! всё, умер, конец! Но тут же, не сбавляя оборотов, у тебя открывается следующая жизнь, и ты несёшься дальше. Для меня подобные фокусы на концерте – что-то типа компьютерной игры для концертмейстеров: и азартно, и не умер, и сам себе молодец.
Кроме мальчика, других неожиданностей не было, программу все отработали на славу. Отыграв свой репертуар, я села рядом со Старшой смотреть финальный фрагмент из Спящей, который шёл под фонограмму. Настроение было прекрасное: всё позади и с блеском, гора с плеч! Ужасно хотелось поболтать с ней о концерте, но она была неприступна и холодна, как памятник. Как я её понимаю! С одной стороны, ей и хотелось, чтобы Директриса, наконец, облажалась, а с другой – это же и её работа тоже. Она сидела с поджатыми губами, стараясь сохранять доброжелательный вид. Я не утерпела и начала её поздравлять и говорить, что всё замечательно прошло, без единого срыва. Та слушала, задрав нос, и глядя на сцену. До беседы со мной не снизошла. Ну и ладно! Я тоже уставилась на сцену. Через пару минут каменного созерцания она медленно повернулась в мою сторону и процедила: «- Если бы тебя не было, у неё бы ничего не получилось».
Ой… когда я не знаю, что ответить, то обычно говорю: «- Спасибо».
Отгремели аплодисменты, восторги, охи-речи-поклоны, и всех пригласили на фуршет. Публика медленно потянулась наверх. Я стала неспеша собирать свои ноты, а вот тут-то меня ждала приятная неожиданность: к роялю выстроилась большая очередь из зрителей- музыкантов. Каждый, терпеливо дождавшись своей очереди, подходил, жал ручку, представлялся кто-откуда и говорил приятственные слова. Потом, на фуршете, другие зрители, кто узнавал меня, улыбались и сыпали комплиментами, но диво-дивное в том, что музыканты не стали откладывать на потом, а подошли сразу. Такого я раньше не встречала, от коллег, как правило, не дождёшься... Кстати, судя по этой очереди, профессия музыканта в нашем городе - дело неженское.
Позабавил один дедушка:
представился, рассказал где преподавал и поведал, что перед началом попереживал за меня на ухо супруге, мол как же деточка будет играть в такой темноте? Поэтому стал за мной присматривать тревожно.
- Я был поражен – Вы совершенно не смотрели на клавиатуру! Только на сцену, и играли по танцорам как по нотам!
- Так и есть, я по ним и играю. Профессия такая.
Другой, назвавшись композитором, после долгих рулад спросил, глядя в свою записочку:
- А что Вы играли для класса «В-3»?
Глянула в свой листочек, там значилась моя импровизация на большие прыжки. Не моргнув глазом выдаю:
- Да это ничего, так, моя импровизация.
Он опешил и заморгал глазами: - Если импровизация, то на чью тему?
- Да ни на чью, что в голову пришло.
Ну, думаю, это я зря назвала свою конвейерную вещь «ничего», сейчас он точно разобидится. Здесь же к своему творчеству (начиная с детсада) относятся с нечеловеческим трепетом. Напишут фитюльку на одну строчку, назовут толпу гостей или в городском концерте исполнят, объявив «Мировую премьеру», потом все кивают, поздравляют, шедевром называют. Он в себя пришёл, нахохлился, настаивает, чтобы я проверила, это явно стиль Пуленка.
Ну какой Пуленк?! Хорошо же играла, и даже не лажала вовсе, чего это он обзывается? На всякий случай ещё раз проверила. Нет, всё правильно, стоит: «Б.Пр., редко», а под Пуленка не то что редко, а и вовсе ни разу прыгнуть не хочется. Потом уже дома поняла – он, наверное, перепутал классы. А имел ввиду один из тех листочков с мутотенью, которые я невзлюбила.
В общем, и концерт прошёл сверх ожиданий хорошо, и после него был шквал положительных эмоций. Покончив с очередью у рояля, поднялась наверх в радостные объятья немузыкальной публики – гости, родители, участники, все радостно щебетали-обнимались-поздравляли, и я чувствовала себя именинницей, получая комплименты и раскланиваясь за всё подряд – за игру, за концерт, за всевозможных балеринок и за серебряный розан.
Я ни за что не сдам эти сапоги!
